«Он меня не послушает!» – недавно раздраженно воскликнул мой муж.
«Ну, меня он тоже не слушает!» – возразила я, наблюдая, как наш сын кладет одежду, которую я выбрала для него, обратно в ящик (это – его реакция на мои слова о том, что пора одеваться в садик, «не сегодня» – ответил он).
Ожидать от ребенка полного послушания – нереально. После того, как я поняла, что больше всего времени трачу на то, чтобы заставить своего почти трехлетнего ребенка что-нибудь сделать (пойти обедать, надеть куртку, уйти с детской площадки), я задумалась - что в моем поведении провоцирует сопротивление у сына? Конечно, можно все объяснить кризисом 3 лет, но я хотела капнуть глубже.
В течении нескольких дней я урывками гуглила тему, читала специалистов по детскому развитию, наблюдала за нашим взаимодействием, и вот какая картина у меня сложилась:
Обычно диалог с сыном я начинала примерно так:
«Еще две минуты играем, а потом идем в ванну, хорошо?»
«Мы сейчас выходим на улицу, надо одеваться, хорошо?»
«Я не могу дать тебе печенье сейчас, ты можешь перекусить, когда мы вернемся домой, хорошо?»
И еще несколько вариаций:
«Не мог бы ты убрать свои игрушки, пожалуйста?»
«Ты готов обедать?»
«Могу я снять с тебя пижаму и надеть футболку?»
Это все – вопросы. Но вопросы подразумевают возможность выбора и ведение переговоров. Когда я спрашиваю, я оставляю место для ... ответа. А что происходит, если ребенок отвечает «нет»? Раз уж я пытаюсь играть с ребенком в демократию, то должна в этом случае либо уважать его реакцию (например, не идти в ванну), либо настоять на своем, что является верным способом гарантировать истерику у ребенка.
Но отдавать ребенку команды в течение всего дня, меня тоже не устраивает.
Вот обобщенный итог, который я сформулировала для себя, после прочтения множества топиков по этой теме:
Предоставление детям, подходящей по возрасту, возможности принимать небольшие самостоятельные решения является важным шагом в их взрослении: это помогает им чувствовать, что у них есть некоторая власть и контроль над тем, что они делают. И это замечательно.
Между тем, есть решения, которые принадлежат только родителям, и для них нет необходимости спрашивать у ребенка согласие или разрешение. Ты родитель!
Спросить у сына, хочет ли он кушать из синей или зеленой тарелки, – отличный способ дать ему немного контроля. Но спросить, не хочет ли он одеться, прежде чем мы выйдем на улицу, – нельзя, поскольку у него, на самом деле, нет выбора в этом вопросе.
Итак, что я сделала? Я начала формулировать свои «просьбы» в виде утверждений, а не вопросов (и вырезала все «хорошо» в конце каждого запроса):
«Еще две минуты игры, а потом мы идем в ванну».
«Мы сейчас выходим на улицу, пора одеваться».
«Мне нужно, чтобы ты убрал свои игрушки, пожалуйста».
Можно по-прежнему относиться к своему ребенку с уважением, делая ясные и прямые заявления, вместо того, чтобы задавать вопросы. Вы уважаете своего ребенка своим тоном, языком тела, намерениями, границами, знаниями и дальновидностью.
Мы не можем заставить ребенка слушаться, но можем побудить его к сотрудничеству. Вот еще один, усвоенный мною навык: надо подойти к ребенку поближе, вместо того, чтобы кричать через всю комнату, подойти, коснуться его головы или спины, установить зрительный контакт, и спокойно и твердо озвучить свою просьбу. Близость и четкий посыл создают контакт, повышая вероятность сотрудничества со стороны ребенка.
Уходит ли мой сын с радостью с детской площадки каждый день без истерик? Конечно, нет. Но, я совершенно точно заметила рост сотрудничества и уменьшение неприятной «суеты».
Но, что было еще важнее в переходе от вопросов к утверждениям, так это то, что я чувствовала себя родителем, т.е. взрослым, который контролирует ситуацию на 100%.
Формулируя свои просьбы как факт («мы вместе прочитаем еще одну книгу, а потом ты пойдешь спать»), я чувствовала себя более уверенной в своих решениях независимо от результата.
Я думаю, что мой сын тоже это понял, и это дает ему чувство безопасности (даже, если оно сопровождается истерикой). Смелость моих убеждений позволяет ему понять, что мне можно доверять в принятии решений, и что я – главная. И это здорово, правда?